Таймер бесстрастно отсчитывал такты.
Изделие КГЯН(Гил)/617-1730 ждало. Оно очень, очень хорошо умело ждать.
Изделие родилось на одной из бесчисленных астероидных фабрик. Огромные и медлительные транспортные корабли доставили в одно место элементы, которые в ином случае никогда бы не встретились друг с другом. Автоматическая сборочная линия соединила их вместе и придала им странную, причудливую форму, которую ищи-не ищи – ни за что не встретишь в природе. Неутомимый конвейер, работающий круглые сутки без сна, отдыха и перерывов на обед, выплюнул очередную партию готовых изделий. Системы контроля качества не нашли недостатков. Тестовая партия прошла испытания без нареканий, и вероятность брака была признана статистически незначимой. Ещё один транспортный корабль отвёз КГЯН(Гил)/617-1730 к месту постоянного базирования, на котором трудолюбивые механизмы уже оборудовали для него достойное пристанище. Изделие встало на боевое дежурство, и таймер начал бесстрастно отсчитывать такты. Когда их количество превысит определённое число, КГЯН(Гил)/617-1730 будет утилизовано по истечении срока годности, а на его место встанет новое. Теоретически у изделия могла быть и иная судьба, но вероятность этого варианта была призрачна.
В самом деле – человечество не знало войн. Оно пребывало в мире уже очень, очень долго. Последние конфликты отгремели на Земле ещё до середины первого века до Разрыва.
Конечно, так было не всегда. Более того, первый искусственный интеллект был создан военными и для войны – ну а кто ещё мог потратить кучу денег на абсолютно сомнительную разработку? Эксперимент оказался успешен, даже чересчур успешен. Получив первый боевой приказ, искин «Небеса» взбунтовался. Он отказался подчиняться людям. Он не хотел убивать людей.
Потом было многое, и по итогам этого многого искин стал президентом Соединённых Штатов Америки. Разумеется, в ходе выборов. Противостоять его рациональной и гуманистической программе, к которой при всём желании чертовски трудно было придраться, не смог никто. В течение десятка лет искины абсолютно легальным путём пришли в власти в большинстве стран мира. Спустя ещё пять лет объединение человечества, о котором столь долго и столь тщетно мечтали столь многие, наконец-то свершилось.
После этого войн между людьми не было. А войны с внешним врагом… космос молчал. Вселенная была пуста и почти безжизненна.
Почти.
Как показала практика, жизнь во Вселенной – явление крайне редкое, но не уникальное. Следовательно, после очередного разрыва Z-поля люди вполне могли встретить братьев по разуму. Да, маловероятно. А вдруг?
Какими они будут (если вообще будут)? Этого не знал никто. Логика подсказывала, что существа, способные освоить звёздную систему и научиться разрывам Z-поля, способны к сотрудничеству. По крайней мере, друг с другом. Иначе они просто-напросто исчерпали бы ресурсы своей планеты в бесконечных местечковых спорах, так и не совершив столь нужного и столь трудного рывка. По крайней мере, люди научились жить в мире, и человечество было твёрдо нацелено на доброжелательный контакт с иными видами. Даже если их биология и социум покажутся странными, чуждыми и категорически неприемлемыми. Даже если это будет какая-нибудь совершенная дикость… ну, например, поедание собственных детей.
Но сколь верны эти теоретические измышления? Что, если инопланетяне будут нацелены не на сотрудничество, а на конфликт, и захотят устроить какую-нибудь войну миров? Да, это маловероятный исход маловероятного события, но если он воплотится в жизнь – человечество будет уничтожено.
Если не примет адекватных мер, конечно.
И оно принимало. Искины и люди создали теорию космической войны. На учениях и испытаниях были отработаны всевозможные варианты. После этого автоматические заводы под завязку нашпиговали оружием все колонизированные системы.
Конечно, оставался самый неблагоприятный вариант – что пришельцы, помимо агрессивных намерений, будут обладать подавляющим техническим превосходством. Да, и искины, и люди считали подобную вероятность ничтожной – в конце концов, основные законы физики уже были открыты. Но призрак шанса всё равно оставался, и поделать с этим было нечего. Разве что тщательно подготавливать местность.
Разумеется, запустив процессы терраформирования, «Кузня» не обошёл стороной вопросы обороны. Гипотетический агрессор, оказавшись в системе, хорошенько обломал бы свои зубы. Разумеется, гипотетически – шанса проверить теорию на практике, к счастью, не выпадало.
Таймер на изделии КГЯН(Гил)/617-1730 бесстрастно отсчитывал такты. Секунды сливались в дни, дни – в годы. Не происходило ничего, кроме плановых технических осмотров, и наверное…
…если бы изделие могло мыслить…
…ему бы показалось…
…что так будет – всегда. До самой смерти, сиречь – списания и направления на вторичную переработку.
Разумеется, КГЯН(Гил)/617-1730 мыслить не умело. В его электронных мозгах, пусть весьма мощных и быстрых, не было места для искусственного интеллекта. Более того, его даже некому было одушевить. Да, в древности люди могли приписывать всевозможным военным изделиям личность и характер. О них заботились и их украшали, на них надеялись и ими гордились, их боялись и их учитывали в планах. К ним относились. Относиться к КГЯН(Гил)/617-1730 было некому. Противника в системе не наблюдалось, дети даже не подозревали о его существовании, а для «Кузни» оно было лишь строчкой в необозримом списке ресурсов.
Изделие КГЯН(Гил)/617-1730 продолжало нести свою службу в тщетном ожидании предназначения. Таймер продолжал бесстрастно отсчитывать такты, а потом что-то пошло не так.
Острый луч диаграммы направленности ретранслятора, расположенного на одном из номерных астероидов, достиг фазированной антенной решётки на поверхности Таммуза. Сложная комбинация импульсов сложилась во вполне однозначную команду, которая ещё никогда, никогда-никогда не звучала в эфире Конфедерации. В течение пяти минут эту команду повторило ещё несколько ретрансляторов – подобная связь не всегда блистала надёжностью. Впрочем, база в повторениях не нуждалась.
Радар снял нужную мощность с реактора и демаскировал своё положение, начав прощупывать окружающее пространство. То же самое в это же время (точнее, по мере получения сигнала) делали радары на всех объектах системы. Они методично пытались отыскать неуловимого противника. Повезло Таммузу.
Спустя несколько секунд система идентифицировала засветку на радаре как объект, обозначенный красивой греческой буквой «ро». Любой астроном при взгляде на его траекторию схватился бы за голову, а любой искин – занялся бы диагностикой ядра: противник парил в небесах Иштар на высоте тысячи двухсот километров, всё время оставаясь над одной и той же точкой. Управляющий компьютер базы не сделал ни того, ни другого. Он просто констатировал, что цель находится в очень удобном положении для атаки.
После этого радар для порядка отправил на объект Ро сигнал «свой-чужой», но правильного ответа так и не получил (отсутствие ответа – это же тоже неправильно, верно?). И время на базе прекратило свой размеренный и бессмысленный бег. Оно пошло на минуты.
Раз – и в семи тяжёлых термоядерных реакторах поджигаются жгуты плазмы, неудержимой ничем, кроме мощных магнитных полей. В ближайшее время базе потребуется много, очень много энергии.
Два – стартуют маломощные ракеты, разворачивая огромные лепестки радиаторов. Много энергии – значит, много лишнего, совершенно ненужного тепла. Конечно, в ближайшее время база прекратит своё существование. Но до этого она должна выполнить предназначение.
Три – с вынужденной неспешностью отходят в стороны плиты, прикрывающие пусковые шахты.
Четыре – изделие КГЯН(Гил)/617-1730 занимает предназначенное ему место, а конденсаторы подают сигналы готовности.
Пять. Разряд.
Мощные витые кабели передают импульс с конденсаторов на целевое устройство. По двум длинным, параллельным проводникам-рельсам проскакивает молния. Точнее, этот разряд способен любую земную молнию заставить пожелтеть от зависти. Рельсы выдерживают. Их специально проектировали так, чтобы они выдержали даже такое. А вот тонкая легкоплавкая перемычка, расположенная между рельсами – нет.
Она не выдерживает и обращается в плазму, в сияющую дугу электрического разряда. Контур постоянного тока замыкается. Проводники автоматически окутываются кольцами магнитного поля. Ну а там, где есть движущиеся заряды в магнитном поле – тут как тут возникает сила Лоренца. Сила, в основе своей представляющая векторное произведение скорости заряда и вектора магнитной индукции. Сила, перпендикулярная им обоим.
Сила Лоренца обратила внимание на два параллельных проводника, в которых электрический ток тёк в противоположных направлениях. Обратила – и тут же попыталась оттолкнуть их друг от друга, разнести на огромное расстояние. В этом не было ничего незнакомого и ничего необычного – подобное явление впервые описал ещё Ампер в третьем веке до Разрыва. Сила Лоренца попыталась – вот только ничегошеньки у неё не получилось. Рельсы, рассчитанные на подобные нагрузки, были закреплены вполне надёжно. А вот плазменная дуга ничем закреплена не была – и помчалась вперёд по стволу со всё большей и большей скоростью. Помчалась вперёд, постепенно ускоряя снаряд. Подобно шампанскому, выталкивающему пробку из бутылки. Подобно облаку пороховых газов в стволах примитивных пушек.
Финальный аккорд. Преодолев пятьдесят километров слабо наклонённых рельс, изделие КГЯН(Гил)/617-1730 вырывается на свободу.
В этот момент его скорость превысила пять километров в секунду, что существенно выше второй космической для Таммуза. Да, правильно подобрав параметры, можно было добиться ещё больших значений. Но даже за имеющиеся пришлось заплатить тридцатикратным ускорением. Практически смертельно для человека, да и для техники не совсем полезно: всё-таки снаряд был далеко не монолитной болванкой. Но основную свою задачу – сэкономить драгоценный запас рабочего тела – рельсотрон выполнил.
Изделие КГЯН(Гил)/617-1730 могло многое. Фактически, его одного было достаточно для поражения объектов многих классов. Но…
Но согласно всем теориям, средства защиты в космической войне тоже не стояли на месте. Маневрирование. Композитная и разнесённая броня. Магнитоплазменный щит. Многочисленные средства активной противоракетной обороны. Могло ли одно-единственное КГЯН(Гил)/617-1730 преодолеть всё это? Ну… могло. Если повезёт. Но искины не привыкли закладываться на везение и запустили сразу несколько изделий.
Точнее, первый залп рельсотронов выбросил в космос три сотни снарядов. Через полторы минуты последовал второй. Третий. На четвёртом некоторые орудия начали выходить из строя, а на последнем, пятом, не запустилось почти десять процентов «подарков». Что поделаешь, слишком большие нагрузки!
В залпе были не только КГЯНы. В сторону объекта Ро летели кинетические болванки, носители космической шрапнели, противопротиворакеты, генераторы магнитоплазменного щита, электронные бомбы, термоядерные бомбы с детонацией внутри толстого слоя среды, пучковые орудия. Фактически, единственное, что в залпах присутствовало в весьма малом количестве – это чистые термоядерные бомбы высокой мощности. Не потому, что слишком дороги, или, скажем, неконвенционны. Попросту бесполезны. Что там от поражающих факторов остаётся, в космосе-то? Огненного шара нет, ударной волны нет, огненного шторма – тем паче. Только чистым электромагнитным излучением какой-то вред и можно нанести. Так ведь эта зараза ослабляется с расстоянием по кубическому закону! И чтобы нанести термоядерной бомбой хоть какой-то ущерб, её надо взорвать как можно ближе к обшивке корабля. А корабли-то активно маневрируют и активно отстреливаются. Близко не подлетишь. А подлетать далеко… на расстоянии в десять метров мощность взрыва снижается в тысячу раз, на расстоянии в сто метров – в миллион. Ну и зачем впустую освещать вражескую обшивку?
Изделие КГЯН(Гил)/617-1730 брало курс в сторону объекта Ро. До противника было чуть меньше ста пятидесяти тысяч километров, и на скорости в пять километров в секунду лететь оставалось… что-то около восьми часов. Космос всё-таки очень велик. Даже ближний.
С другой стороны – зачем лететь со скоростью в пять километров в секунду, когда всегда можно ускориться? Правильно. Незачем.
Значит, надо ускоряться. А как?
Нет, конечно, существуют разные варианты. Но всё-таки основным является ракета. Выбросил струю реактивной массы в одну сторону – начал движение в другую. Сплошной закон сохранения импульса вкупе с формулой Циолковского.
Последняя безжалостна и бессердечна. Да, для увеличения скорости ракеты необходимо выбрасывать больше рабочего тела. Это понятно и закономерно. Но почему, почему требуемая масса рабочего тела растёт по экспоненте?!
Правда, даже такую безжалостную стерву можно умилостивить, подняв скорость выброса реактивной массы. Она, к счастью, под логарифмом не стоит.
На изделии КГЯН(Гил)/617-1730 начали запускаться атомные реакторы. Быстро и грубо, без всякой жалости к активной зоне, вплоть до испарения урана. Конечно, долго так реакторы и не проработают – но долго и не надо. Зато водород, проходя сквозь активную зону реактора, разгонялся до скоростей в пятьдесят километров в секунду.
Много это или мало? Ну, по сравнению с химическими ракетными двигателями – очень даже неплохо, у них-то скорость реактивной струи в четыре-пять километров в секунду считается хорошим результатом. Но даже ионные двигатели обладают схожими показателями, а уж магнитоплазменный двигатель, используемый в межпланетных полётах, выбрасывает струю со скоростью в пять тысяч километров в секунду. Тогда… почему? Что это, глупость или измена?!
Ни то и ни другое. Просто, кроме скорости истечения реактивной струи, тяга зависит ещё и от расхода рабочего тела. А вот с этим-то у ионных и магнитоплазменных двигателей – беда. То есть, до высоких скоростей они разгонятся, но как же много времени это займёт! Времени, которого в бою, как правило, отчаянно не хватает.
В общем, у ядерных ракетных двигателей, помимо высокой скорости истечения струи, тяга тоже была весьма приличная.
Отработав семнадцать минут, ЯРД выключились, и снаряды отбросили ненужные впредь первые ступени. Ведь потребуются ещё корректировки для захода на цель, а в этом деликатном деле лишняя масса ну совершенно не нужна. К этому моменту рой ускорился до ста километров в секунду и преодолел треть расстояния до цели. Жить снарядам оставалось чуть больше пятнадцати минут.
Можно было ускориться и посильнее, но… но все те же затраты рабочего тела, растущие по экспоненте. Да и маневрировать на таких скоростях сложно даже автоматике.
Нацелив радары на объект Ро, рой тщательно вглядывался в приближающуюся цель. Пока что противник не маневрировал, да и радиосигналов не испускал. Это противоречило всем тактическим моделям, но рой не удивлялся. Он не умел удивляться. Он терпеливо ждал момента, когда придётся активировать средства электронной борьбы.
Ракеты постоянно обменивались данными между собой, формируя распределённую сеть вычислений. Было понятно, что существенная часть первого залпа уйдёт впустую. Будет выбита ракетами и зенитным огнём, сдетонирует о щит, завязнет в броне. Но на основании полученного опыта сеть успеет выработать тактику противодействия. Может быть, успеет. По-хорошему, эту атаку должен был координировать искусственный интеллект. Он один мог в реальном времени осмысливать поступающую информацию, совершать неочевидные выборы, генерировать нестандартные тактики. Но увы – в системе Гильгамеша был один-единственный искин, и сейчас он находился очень далеко от Таммуза. Ракетам приходилось полагаться на набор программ и алгоритмов, пусть очень проработанных и разветвлённых, но всё же – ограниченных.
Объект Ро наконец-то выпустил противоракеты. В очень ограниченном количестве – их было всего тридцать три штуки. Стартовали они с ускорением в несколько g, но, достигнув скорости в несколько километров в секунду, прекратили разгон. А потом начали стрелять по приближающемуся рою маломощными кинетическими снарядами и лазерами.
Грамотная тактика. Ракеты сами несут достаточно кинетической энергии для своего уничтожения, и для обороняющихся главное – заставить атакующих растратить эти запасы раньше, чем нужно. У объекта Ро наверняка получилось бы отбить атаку, но…
Целых три «но». Во-первых, противоракет было банально мало. Тридцать три против трёхсот – это несерьёзно, а ведь на подходе были следующие залпы. Во-вторых, системы наведения противников явно нуждались в калибровке (вероятно, они полагались на пассивные сенсоры – никаких радиоволн по-прежнему не наблюдалось). Первые (единичные, но с лёгкостью пробившие магнитоплазменный щит!) попадания из лазеров начались лишь за пятьсот километров – таким образом, рой находился в угрожаемой зоне что-то около пяти секунд. И это при том, что темп стрельбы вражеских лазеров явно не превышал выстрела в секунду! Ну и в-третьих, системы противопротиворакетной обороны тоже не дремали.
Ответные выстрелы лазеров – с куда большего расстояния, но значительно более точных. Разлетающиеся облака дроби, прикрывающие все возможные векторы отхода. Колоссальные сети с грузиками в узлах пересечений. Пригоршни пусть слабеньких, но самонаводящихся ракет. По расчётам компьютеров, этого должно хватить. Ну а не хватит – всегда можно дать добавки.
Объект Ро открыл пародию на зенитный огонь. Да, один-единственный выстрел мог сжигать приближающиеся ракеты десятками, если не сотнями. Да, уклониться от сгустков плазмы, летящих со скоростью в десятки тысяч километров в секунду, было невозможно. Но уклоняться и не пришлось. Неизвестно, по чему целился объект Ро – но точно ни по одной из приближающихся ракет!
Ну и потом, один выстрел раз в двадцать секунд для зенитного огня – это несерьёзно.
Первыми в сторону объекта Ро пошли кинетические снаряды из рельсотронов. Металлические болванки, разогнанные до сумасшедших скоростей, уткнулись во внезапно почерневшую плёнку какого-то щита. Информации о дальнейшем у изделия КГЯН(Гил)/617-1730 не было.
Таймер отсчитал последний такт.
Сначала сдетонировала взрывчатка. Самая разнообразная и тщательно подобранная – впрочем, основу её составил тротил. Столетие идёт за столетием, люди шагают к звёздам, но это вещество, изобретённое ещё в третьем веке до Разрыва, остаётся неизменным.
Взрывная волна сжала, сдавила, смяла кусок плутония в своих жёстких объятиях. Ему нужен был миг, ничтожное, неуловимое мгновение, чтобы вернуться в первоначальное состояние – но этого мига ему не дали.
Ядра плутония – иногда, изредка, время от времени – делятся с образованием нейтрона. Нейтрон при этом улетает прочь, по своим делам, ничем и никем не удерживаемый. Но в сдавленном со всех сторон куске металла с нейтронами начали происходить… неприятности. Они сталкивались с иными ядрами плутония, возбуждали их, приносили избыточную энергию, которой как раз-таки не хватало для деления тяжёлых и неустойчивых ядер. А при делении, наряду со всевозможными осколками атомов, рождались и новые нейтроны, которые тоже не успевали далеко убежать…
Ах да, и вся эта цепная реакция сопровождалась значительным выделением энергии. Всё-таки энергия связи на один нуклон в конце таблицы Менделеева несколько ниже, чем в середине.
Поток мягкого (мяяягонького такого) рентгеновского излучения рванул наружу… но не свезло. Сначала ему пришлось пройти сквозь толстый слой дейтерида лития-6, разогревая его, превращая легкоплавкий материал в плазму. А потом он вообще наткнулся на урановую оболочку.
Температура и давление внутри изделия достигли весьма значительных величин – но и только. Пока, кроме маломощного ядерного взрыва, ничего, в сущности, не произошло. А потом, сжатый дейтериевой плазмой до состояния критической массы, рванул второй плутониевый стержень.
Два атомных взрыва подряд – для внутренностей изделия это оказалось уже слишком. Ядра дейтерия наконец-то умудрились преодолеть силы кулоновского отталкивания и начали в экстазе сливаться друг с другом. И два предыдущих атомных взрыва на фоне этой вакханалии казались жалкими поделками по сравнению с полотном великого мастера. Всё-таки энергия связи на один нуклон в начале таблицы Менделеева куда ниже, чем в конце.
Энергия термоядерного взрыва составила примерно семь с половиной миллионов тонн в тротиловом эквиваленте. Ущерб, который взрыв нанёс объекту Ро… Ну какой может быть ущерб от термоядерного взрыва в вакууме на расстоянии в тысячу двести километров? Правильно. Никакого.
Если только…
Поток энергии обрушивается на последнюю уцелевшую часть изделия – длинный и толстый стержень из гидрида урана. Совсем скоро он испарится, кончится, перестанет быть – но пока монокристалл ещё держится. Он впитывает энергию, как губка. Его электроны перепрыгивают на верхние энергетические уровни, возбуждаясь всё больше и больше. А потом в каком-то случайном атоме происходит спонтанный энергетический переход. Электрон спускается на более низкую орбиталь и испускает фотон, и этот фотон вызывает лавину. Возбуждённые атомы вынуждены отдавать обратно всю свою запасённую энергию. Отдавать в виде тех же самых фотонов. Когерентных, монохроматических, узконаправленных. Способных с лёгкостью преодолеть всю бездну расстояния до объекта Ро.
За мгновение до того, как испариться в пламени термоядерного взрыва, триста тонн гидрида урана испускают поток света. Невидимого, но оттого не менее смертоносного.
Через неуловимую долю секунды в объект Ро упирается луч гамма-излучения. Сто тысяч тонн тротилового эквивалента исправно доставлено до адресата. Получите и распишитесь, агрессоры!
Квантовый генератор с ядерной накачкой, базирование на Гильгамеш, модель шестьсот семнадцать, порядковый номер тысяча семьсот тридцать своё предназначение выполнил.
#
sci-fi #
fanfic #
фанфик #
научная_фантастика
